В данной работе я предполагаю применение психоаналитической теории в исследовании книги А.И. Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ". Думаю, эта книга может быть интересна для психоаналитического исследования, поскольку в ней автор разворачивает яркую картину своих собственных чувств и переживаний. Книга А.Солженицина автобиографичная, о том свидетельствует индивидуальный, личный, исповедальный характер изложения, субъективный подход автора к истории страны, причиной которого явилось то, что автор описывает собственный опыт жизни заключения в лагере и опыт других таких же заключенных. Также для книги характерно притязание на достоверность, привлечение которой бросает вызов действительности.

Сталин как отцовская фигура.
Начну свою работу с одной из важнейших, на мой взгляд, фигур, к которой постоянно обращается автор. Эта фигура противника, врага, носителя власти - Сталина. Фигура по истине яркая, Солженицин наделяет его эпитетами, содержащими негативную окраску и в то же время, подчеркивающими его власть и силу: "усатый режиссер", "главный убийца" и т.п. - тот, кто управляет страной ГУЛАГ и приводит ее систему в действие. Солженицин явно создает жуткий, опасный образ врага. В этом отрицательном могущественном образе я нахожу фигуру кастрирующего отца, которого ненавидит и боится главный герой книги.
Я думаю, слово "отец" к описываемой фигуре вполне подходит. Сталина во времена его правления называли "отцом народов". Отец этот в изображении Солженицина - насильник, наказывающий всех, кто выступает против системы власти в целом и против его правления. Жертвы обвинения - широкий круг лиц: и те, кто предпринимал активные действия в борьбе с властью и те, кто был пассивен или просто попал по ошибке под арест, но даже к ним нет благосклонности со стороны правителя. Об одном из таких, по мнению автора, невиновных, пишет: "Полуграмотный печник любил в свободное время расписываться - это возвышало его перед самим собой. Бумаги чистой не было, он расписывался на газетах. Его газету с росчерками по лику Отца и Учителя соседи обнаружили в мешочке в коммунальной уборной. АСА, антисоветская агитация, 10 лет.". Случай, с точки зрения психоанализа, в приведенном примере достаточно показателен. Здесь, если ссылаться на работу З.Фрейда "Психопатология обыденной жизни", становится очевидным, что даже за непреднамеренными действиями стоит определенное желание человека. Каким же оно может быть? Отнюдь не случайно, на мой взгляд, печник пытается "возвыситься" в собственных глазах, расписываясь на лике "Отца". В данном случае, можно увидеть вытесненное желание возвыситься, т.е. превзойти отца, а также можно разглядеть пренебрежения к нему или недовольство им. Получается, что наказание в описанной Солженициным реальности следует не только за действие против фигуры "отца", но и за помыслы, которые, так или иначе, проявляются в действиях. К представшему образу отца я бы применила характеристику "табуированной фигуры властителя", в том смысле, что он предстает наделенным демонической опасной силой, приносящей гибель. Фрейд пишет: "Нарушение табу мстит за себя. Если присоединяется представление о богах и демонах, имеющих связь с табу, то от могущества божества ожидается автоматическое наказание". Именно такую архаичную картину жизни, по-моему, рисует нам автор анализируемой книги. "Кто преступил табу, сам благодаря этому становится табу" и взаимодействие с ним становится опасным, как в представлениях примитивных народов, так и в книге "Архипелаг ГУЛАГ": "Как люди передают друг другу эпидемическую заразу, о том не зная, - рукопожатием, дыханием, передачей вещи, - так рукопожатием, дыханием, встречей на улице они передавали друг другу заразу неминуемого ареста. Ибо если завтра тебе суждено признаться, что ты сколачивал подпольную группу для отравления городского водопровода, а сегодня я пожал тебе руку на улице - значит, я обречен тоже".
Итак, с первых страниц начинает проявляться мысль, что все кто идет против властителя или подозревается в этом - обречены на кастрацию. Добавлю, что если помысел приравнять к преступлению (что свойственно для человеческого Сверх-Я), то вырисовывается картина, что все идущие на архипелаг, так или иначе, имеют вину. О чувстве вины, встречающемся в рассматриваемой книге, я еще буду говорить ниже, в другой главе. Сейчас мне хотелось бы заметить, что все осужденные, включая самого героя, представлены в произведении утратившими покровительство судьбы, а если конкретнее - покровительство отца. И возможно, это следствие нарушения табу против фигуры всемогущего отца. Насколько мне известно из курса истории СССР, своеобразное табу в отношении советской власти действительно существовало.
Если рассматривать власть как покровительство родителей, а в данной ситуации отцовское покровительство, я бы хотела обратиться к работе Гусевой С. "Современный политический миф: игра по законам архаики". В данной работе рассматриваются области в отношениях "человек - авторитет" и "масса - власть". Она обращает внимание на общую методологию формирования политических мифов и политических текстов, которые опираются на архаику, на исследование архетипических образов и попытку их эксплуатации. Она пишет, что "программы политических лидеров построены по классическим канонам мифологического мышления, включающим следующую структуру:

• эсхатологическое запугивание масс в программах партий и лидеров
• предъявление массам персонифицированного "образа врага" как объяснительной модели трудностей и повода для снятия ответственности
• персонифицированный "образ героя"
• использование архаической символики (трансформированные образы отца и матери, образ самости в виде образов государства, родины и т.п.)
• апелляция к прошлому как к "золотому веку"

По отношению к тексту А. Солженицина, я бы применила все элементы данной систематизации, которыми, по-моему, автор анализируемого произведения пользуется как способами передачи основной мысли текста, в которой важное значение имеет противопоставление жертв насилия политической системе. Каждый из вышеперечисленных пунктов в большей или меньшей степени присутствует в книге "Архипела ГУЛАГ", которая носит не только художественный, но и политический характер.
Применяя вышеприведенную систематизацию к тексту Солженицина, хочу выделить некоторую амбивалентность в отношении автора к власти. С одной стороны очевидно наличие гиперболизированного образа врага, вокруг которого создается картина крушения мира, а с другой стороны, автор обращается постоянно к прошлому России, к могучим корням самобытности. В книге присутствует мысль, что необходимо соединить разорванную связь времен, возродить российское самосознание. Внимание Солженицина постоянно обращается к царской Руси, к ее исконным идеалам, которые были разрушены революцией. Таким образом, перед нами предстает фигура еще одного правителя - царя. Данный образ противоположен образу Сталина. На мой взгляд, здесь предстает раскол образа отца: есть отец покровительствующий и есть отец кастрирующий. Перед нами предстает ныне существующий отец-тиран, угнетатель, который ненавистен, и по отношению к которому в тексте неоднократно встречается пожелание смерти. А также еще присутствует противоположный образ отца или батюшки-царя, к которому в своих фантазиях прибегает автор произведения, о котором имеется четкое представление о его господстве в прошлом и связанном с этим спокойствии и безопасности. Из данного положения могу сделать вывод, что у Солженицина существует инфантильная потребность в защищающем отце, а также зависимость от родительских образов при собственной беспомощности перед событиями жизни. К тому же, царь - это отец, который уже свергнут и убит. И теперь, как это характерно и для примитивных народов, автор начинает его идеализировать, поклоняться ему и боготворить его, поскольку без его покровительства существование становится невозможным.
Из приведенного выше указания на раздвоение представления об образе отца, могу предположить о существующей амбивалентности чувств А.Солженицина к образу собственного отца. Теоретически можно представить, что в отношении писателя к отцу могло быть два периода, которые характеризуют прохождение эдиповой фазы. Первый период - нежно-эротическая привязанность к отцу, чувство защищенности, о котором сохранились воспоминания. Второй период - ненависть и агрессия по отношению к родителю из-за соперничества за мать и страха кастрации, и как возможное следствие, утеря отцовского покровительства. Каждое из этих противоречивых чувств становится актуальным в момент регрессии в труднопереносимой жизненной ситуации, о которой в книге пишет А.Солженицин.
Добавлю еще, что в изучаемом произведении в образе правителя, нам предстает отец Эдипа - Лай, стремящийся уничтожить того, от чьей руки он может умереть. Солженицин описывает жестокого отца, наказывающего всех, кто способен пойти против него. А поскольку в противоположность Лаю стоит Эдип, ниже я попробую соотнести автора книги с Эдипом.

Солженицин - Эдип.
Как уже говорилось в предыдущей главе, книга А. Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ" насыщена ненавистью и пожеланиями смерти по отношению к фигуре ныне действующего властителя, которую можно назвать отцовской фигурой. На этом основании, мне кажется, можно считать Солженицина Эдипом, взявшим на себя функцию открытого протеста против отца, желающего лишить отца власти. Неоднократно автор пишет, что только смерть правителя способна остановить уничтожающую машину, и только его смерть знаменует начало жизни. В конце книги Солженицин пишет о том, как принял весть о смерти тирана: "Миг, который мы с друзьями призывали еще во студентах! Миг, о котором молятся все зэки Гулага (кроме ортодоксов)! Умер, азиатский диктатор! Скорежился, злодей! О, какое открытое ликование сейчас у нас там в Особлаге!". "Хочется вопить перед редуктором, даже отплясать дикарский танец!"
Итак, из приведенных цитат, становится очевидным, что Солженицин, выстраивая текст, берет на себя архаическую роль убийцы первобытного отца. Автор книги даже уподобляет себя дикарю, кровожадное желание которого исполнилось. Важным, на мой взгляд, моментом является то, что желание устранить отца, как и недовольство им и его правлением, возникло еще до того, как герой был осужден, и над ним возникла реальная угроза символической кастрации.
Однако уже после смерти Сталина Солженицин выстраивает большой монумент - свою книгу, свидетельствующую, по-моему, что смерть Сталина как освобождение от его диктата - необходимость. Здесь хочу заметить, что изначально автор книги планировал создать роман-эпопею, наподобие книги "Война и мир" Л.Н. Толстого в том смысле, что его текст должен был занимать не менее четырех томов. Но им было создано только три тома. Так, взяв за основу творение великого русского писателя, Солженицин пытается создать свой текст, который является средством борьбы с ненавистным отцом. Отсюда можно вывести мысль, что многотомная книга Солженицина - это фаллос, который он использует в борьбе со своим врагом.
При прочтении книги, можно заметить, что инфантильные реакции эдипового комплекса оживают в мыслях автора. И вытесненные желания начинают стремиться к осуществлению после толчка, который им дал факт ареста автора. Арест здесь явился поводом для регрессии к ранним стадиям развития.
Кроме мотива страха кастрации, можно предположить еще один мотив пожелания смерти отцу - соперничество за мать. Выше уже было сказано, что для Солженицина в рассматриваемой книге характерно обращение к воспоминаниям о прежнем устройстве власти - к царской Руси или матушке-Руси. Здесь, в идеализированном образе царской Руси, мне видится сплетение двух родительских фигур - отца, о котором уже говорилось, и матери. Рассмотрим отдельно материнский образ. Русь - это мать кормящая, заботящаяся, защищающая, о которой мечтает Солженицин, и которую он постоянно вспоминает. Русь - это грудь, которую автор не хочет отпускать, для него, на мой взгляд, важно единство с ней и обладание ей.
Событие ареста и заключения, по словам автора, это отрыв от обычной жизни. Но я бы добавила, что это еще и отрыв от материнской груди. Тот самый отрыв, к которому прилагает усилия отец. Поэтому отец и становится ненавистным соперником, которого Солженицин как Эдип хочет устранить, и это необходимо, по словам писателя, для достижения гармонии.
В работе "Достоевский и отцеубийство" З. Фрейд пишет: "Отцеубийство, и это широко известно, является первичным преступлением как для человечества, так и для отдельного человека. В любом случае оно главный источник чувства вины:" Опираясь на эти слова, думаю, имеет смысл пронаблюдать выражение чувства вины в книге А.Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ".

Отработка чувства вины.
Начну данную главу с того, что книгу А.Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ" относят к разным художественным жанрам, среди которых есть и жанр исповеди. Передавая боль, страдания, муки и ошибки, писатель исповедуется перед читателем. Исповедь требует от автора строгости к себе и совершенной откровенности. Я бы добавила, что исповедь требует эксгибиционистских наклонностей, и этот факт я попробую рассмотреть в последней главе.
Раскрывая душу, автор обнаруживает тяготящие его душу поступки, что делает возможным последующее нравственное искупление в его представлении. Соответственно, желание исповедаться подразумевает наличие у человека тяготящее его душу чувство вины. Согласно характеристике исповеди, от исповедующегося человека требуется мучительная внутренняя работа. Эту работу, по-моему, проделывает Солженицин в своем тексте. Не углубляясь в анализ произведения, можно увидеть, что автор постоянно терзаем чувством вины. Он нередко на протяжении повествования задумывается о своих поступках. Часто осуждает себя за проступки и плохие помыслы, а иногда за бездействие. Обращаясь к прошлому опыту, писатель задумывается, как можно было оставаться самим собой на Архипелаге: "В вас ожило все, что было худшего в вашем воспитании: все недоверчивое, мрачное, цепкое, жесткое, привитое голодными очередями, открытой несправедливостью сильных. Это худшее еще взбудоражено, еще перемучено в вас, опережающими слухами о лагерях:". Больше всего, на мой взгляд, автор испытывает вину за плохие помыслы, которые возникали у него против тех заключенных, в которых он видит таких же несчастных жертв системы, как и он сам, и тех, кто не был для него опасен. Автор задается вопросом, способен ли он выступить против них, чтобы защититься. Вот, например, как он выражается о возможности сдаться противникам во время войны, в которой он участвовал: "Выжить в лагере за счет своих соотечественников и товарищей? Стать внутрилагерным полицаем, комендантом, помощником немцев и смерти? Сталинский закон не карал за это строже, чем за участие в силах сопротивления, - та же статья, тот же срок (и можно догадаться, почему: такой человек менее опасен!). Но внутренний закон, заложенный в нас необъяснимо, запрещал этот путь всем, кроме мрази"
Тем не менее, желание смерти "своим" становится очевидным, когда возникает мысль о том, что можно выжить, если умрут они. Отсюда и идут терзания и страдания, когда товарищи и соотечественники действительно гибнут в лагере, а сам автор остается живым. Желание исполняется, что приводит к появлению чувства вины. Я думаю, поэтому Солженицин и выстраивает в своей книге еще и памятник погибшим с сотней имен и множеством фотографий. Также он пишет о некоторых ритуалах, которые он проделывает вместе со своими выжившими товарищами, чтобы помянуть погибших. Сам автор говорит, что его книга о жертвах ГУЛАГа: ":это наш общий памятник всем замученным и пострадавшим"
Итак, очевидно, что помысел у Солженицина приравнивается к преступлению или греху, который надо искупить.
Не смотря на то, что автор в произведении постоянно пишет о том, что мог преступить против таких же жертв, как и он, я бы еще вывела наличие у него чувства вины, которое возникает и по отношению к фигуре отца. В первой главе я писала, что наказание со стороны плохого отца - Сталина, следует не только за действие осуществляемые против него, но и за помыслы, которые возникают в отношении к нему.
В работе "Достоевский и отцеубийство" З. Фрейд пишет, что Сверх-Я является наследием родительского влияния. Солженицин переносит на фигуру Сталина свое негативное чувство к отцу. В данном случае мы видим, что он его ненавидит и желает ему смерти. Но поскольку, Сверх-Я еще может играть роль строгого отца, то оно требует наказания за ненависть к отцу, за помыслы и поступки против него.
Подозрения на наличие чувства вины перед отцовской фигурой, которую Солженицин желает свергнуть, у меня возникли по нескольким причинам. Во-первых, по причине того, что Солженицин выстраивает мощную систему доказательств своей правоты. Он пытается доказать, что система, против которой он выступает, не имеет право на существование. У меня возникает впечатление, что автор защищается от собственного чувства вины, подавляет его, не дает ему выйти на поверхность. Он не может признать, что он действительно чувствует себя виноватым в том, что стремится свергнуть правителя и отца в одном лице, и поэтому ищет массу доводов, для того чтобы доказать, что отец действительно тиран, и чтобы доказать, что желание должно быть осуществлено. Во-вторых, автор постоянно ссылается на то, что его знания об Архипелаге, о жестокой системе власти появились из собственного опыта. Все то, о чем он пишет, испытано на себе, выстрадано, вынесено с горьким опытом. Он винит в злодеяниях опять же носителя власти Сталина. Дает ему роль убийцы, истребителя, который запускает адскую машину, уничтожающую жизни людей. Солженицин приписывает Сталину желание убивать. Автор пишет, что и сам он мог быть убитым и винит в этом Сталина. Можно сделать вывод, что Солженицин проецирует на Сталина свое собственное желание устранить его. То есть получается некоторая схема типа: это не я его хочу убить, а он хочет убить меня - возможно, так автор защитился от чувства вины. В-третьих, существуют факты, подтверждающие, что ненависть к Сталину возникла у автора не после факта ареста и последовавшего за ним заключения в тюрьме, а еще до того. А арест и жизнь в лагере спровоцировали дальнейшее создание книги, как открытого протеста против системы власти. Еще до заключения у автора было желание убрать отца, а отсюда можно сделать вывод, что еще тогда негативные мысли по отношению к фигуре отца могли вызывать неосознаваемое чувство вины.
Личная судьба, пережитая в лагере, теперь представляется не решающей причиной возникновения пожелания смерти отцу. О том, что это желание было за долго до описываемых в "Архипелаге ГУЛАГ" событий, свидетельствуют некоторые факты, упоминаемые в книге. Это радость, которую испытывая от вести о смерти Сталина, Солженицин называет ожидаемой еще во студентах. Получается, что еще только начав взрослеть, Солжницин сформировал негативное отношение в Сталину. Есть еще один немаловажный факт. В 1945 г. Солженицин переписывается с другом "Кокой" Виткевичем. В письмах они говорят открыто о своих "политических негодованиях", обозначая Ленина уменьшительным "Вовка", а Сталина - кличкой "Пахан". Эта переписка попадает под надзор военной контрразведки. Итак, очевидно, что желание сместить отца было причиной возникшего после наказания в виде заключения в лагере. И это наказание, на мой взгляд, было желаемо и ожидаемо. О том, что автор стремился к наказанию, можно судить из следующих слов: "Иногда главное чувство арестованного - облегчение и даже: радость, особенно во времена арестных эпидемий: когда вокруг берут и берут таких, как ты, а за тобой все что-то не идут, все что-то медлят - ведь это изнеможение, это страдание хуже всякого ареста и не только для слабой души". Данные слова автор относит к страхам невинных людей, которые боятся, что они могут попасть в лагерь, поскольку берут туда чуть ли не всех подряд. Но в контексте протеста Солженицина против фигуры наделенной всемогуществом, это высказывание звучит по-другому. Солженицин, как я уже говорила, ненавидит человека, воплощающего отцовскую фигуру, но ненависть и пожелание смерти отцу вызывают в нем чувство вины и страх перед кастрацией. Возможно, что переживаемое автором желание смерти отцу и вытекающее из него чувство вины настолько невыносимы, что он не только не признается, что он чувствует себя виноватым, но и стремится к наказанию, ждет его. Его жестокое Сверх-Я требует наказания.
По-моему, наказание в качестве пребывания в тюрьме является для Солженицина отработкой чувства вины. Об этом говорит и вышеуказанное в цитате ожидание ареста. Это и смирение во время осуждения, отсутствие сопротивления при аресте (это тоже можно связать с тем, что Солженицин ждал наказания за свой протест). И это, наконец, как пишет автор, избавление от злобы, умение общаться с Вселенной и духовное очищение, которое пережил автор в ГУЛАГе. Таким образом, мы видим, что наказание возымело действие. Именно во время заключения, правда, лишь в некоторые минуты, он учится смиренно принимать свое наказание.
В заключение данной главы, хочу добавить, что книга А.Солженицина написана после смерти Сталина. Правитель умер, автор продолжает чувствовать радость и вину по этому поводу. Но система, по словам автора, не сразу разрушится. И его книга - это борьба со следами, которые остались после правления всемогущего отца. Исходя из этого, ниже стоит попробовать пронаблюдать, какую роль в борьбе с системой власти в целом, а не только с отцом, берет на себя А.Солженицин.

Солженицин - пророк.
Если в предыдущей главе было сделано замечание о том, что книга Солженицина похожа на исповедь, то в данной главе, хочу заметить, что анализируемое произведение можно еще соотнести и с жанром проповеди, как некоего поучения.
Начнем с той роли, которую берет на себя автор. На мой взгляд, в книге он предстает перед нами школяром, который переживает тяжелые жизненные удары, от которых возможно сломиться. Жизнь - это некая школа, через которую он прошел, и которая заставила его узреть истину. Пройдя эту школу, постигнув, по его мнению, премудрость, очистившись от всего суетного, автор берет на себя роль пророка. Он начинает нести людям истину. Точнее говоря, свое представление об истине. Через книгу, идет посвящение читателя в ужасные тайны реальности. Она насыщенна яркими картинами страданий жертв системы. Они от начала произведения, до самого конца не прекращают кричать, унижаться, терпеть обиды и боль. Его обращение к людям похоже на проповедь: автор уповает на правильное переустройство мира, а инструментом для обращения к человеку выбирает книгу, писательское слово. Вещание Солженицина опирается на множество свидетельств, на историю его жизни и историю страны, что дает смысл его существованию как пророка и его словам.
Автор берет на себя роль моралиста, призывая читателя отказаться от всего суетного. Он призывает внутренне очиститься, встать на путь истины. Как через муки, по христианскому учению, человек пробуждается от небытия, так и у Солженицина жертва системы через страдания очищается от того, чему была научена в мирской жизни. Автор в книги любуется теплотой сердца, все еще трепещущей у страдающих. Суть проповеди Солженицина, думаю, можно свести к словам: "Не гонитесь за призрачным - за имуществом, за званием: это наживается нервами десятилетий, а конфискуется в одну ночь. Живите с ровным превосходством над жизнью - не пугайтесь беды, и не томитесь по счастью, все равно ведь: и горького не до веку и сладкого не дополна. Довольно с вас, если вы не замерзаете и если жара и голод не рвут вам когтями внутренностей:"
Итак, Солженицин, на мой взгляд, предстает мучеником, терпящим позор и унижения. Это дает ему, в его собственных глазах брать на себя роль моралиста, разрушающего старую систему, против которой он, собственно и выступает. Его протест против сложившейся системы власти приобретает силу после того, как он прошел через арестантскую жизнь. Он одиночка, который стремится активно выступить против жизненного уклада, которым он не доволен. При таком укладе ему пришлось пережить боль и потери и, наконец, я думаю, осталась тяжелая обида от оскорбления чувств естественного нарциссизма. В работе "Будущее одной иллюзии" Фрейд пишет, что "как бы мало ни были способны люди к изолированному существованию, они тем не менее ощущают жертвы, требуемые от них культурой ради возможности совместной жизни, как гнетущий груз. Культура должна поэтому защищать себя от одиночек, и её институты, учреждения и заповеди ставят себя на службу этой задаче". Солженицин, по-моему, ощутил на себе "гнетущий груз" страданий, причиняемых ему если не самой культурой, то системой власти точно. И он доступными ему средствами пытается свергнуть существующую систему. На мой взгляд, книга "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицина отсылает к мысли о том, что человечество переживает новое мученичество Христа: "И разве потому распяли Христа между разбойниками, что хотел Пилат его унизить? Просто день был такой - распинать, Голгофа - одна, времени мало, и к злодеям причтен!".
Опираясь на приведенную цитату, я задаюсь вопросом: так кто же Солженицин - разбойник, пожелавший смерти отцу и за это распятый или же невинный мученик - сын божий, Христос? Несомненно, автор берет на себя роль Христа, то есть посредника между истиной и народом, которому адресует книгу. Но в то же время он и преступник, выступающий против отца. Однако отца он рисует неким идолом в своей проповеди. В книге можно пронаблюдать становление идола: взросление и возмужание сталинского закона. Идол требует все больше жертвоприношений. На фоне этого идола идут бесконечные колонны заключенных. Откровенно перед нами предстает образ всемогущего врага, повинного во всех страданиях человечества. Чтобы предотвратить конец света, пророк призывает сокрушить идола. Снова мы видим, что Солженицин описывает Сталина как отца, и, подобно ребенку, превращает его в злого бога, в дьявола. И против этого дьявола выступает Солженицин - преступник и пророк в одном лице.
Также, мне кажется, автор уподобляет себя пророку в том смысле, что он не ждет, что будет понятым при жизни, о чем неоднократно пишет. Фрейд в работе "Недовольство культурой" делает замечание, что порой единицы, выступающие против культуры способны повлиять на ее дальнейшее развитие, но при жизни эти люди могут быть не услышаны и только после их смерти, по прошествии некоторого периода времени, общество может обратиться к идеям одиночки, но должно пройти время, прежде чем его вспомнят. Возможной причиной тому является то, что: "люди в общем и целом переживают свою современность как бы наивно, не отдавая должное её глубинному содержанию: они должны сперва неким образом взглянуть на неё со стороны; то есть современность должна превратиться в прошлое, чтобы мы смогли опереться на неё в своем суждении о будущем."
В пророке, которым становится в своей книге Солженицин, я вижу именно такого одинокого борца, за которым при жизни не пойдет большинство. Он хочет быть услышанным, но мало надеется, что немедленно способен изменить ход событий. "Конечно, мы не теряли надежды, что будет о нас рассказано:но рисовалось, что это придет очень не скоро, - после смерти большинства из нас. При обстановке совсем изменившейся. Я сам себя считал летописцем Архипелага, все писал, писал, а тоже мало рассчитывал увидеть при жизни" - пишет автор
Думаю, необходимо заметить, что для произведения Солженицина характерно повествование не только о своей собственной судьбе, но и упоминание о множестве похожих человеческих судеб. Таким образом, представляется, что его личная судьба это еще и судьба страны, которую автор пытается изменить.
Наконец, говоря о Солженицине, как о пророке, хочу обратить внимание еще на один способ донесения основной мысли до читателя - это языковые средства, которыми пользуется писатель. Его лексика насыщена жаргонизмами, используются слова с негативной окраской, когда автор описывает своих угнетателей. А также важен, на мой взгляд, библейский гнев Солженицина, позиция жертвы, увещательный тон, порывы то негодования, то лиризма, то иронии, то сарказма - все это призвано затронуть сердце читателя. В своем учении пророк эмоционален. Я подозреваю, что, описывая свои страдания, автор находится в наслаждении. Более того, для меня становится очевидным любование Солженицина собой, своими страданиями, своим нравственным очищением. Это все заставляет меня подумать о нарциссизме, присущем автору. Выше я уже писала, что он пережил нарциссическое оскорбление чувств, когда был наказан, и факт кастрации состоялся при аресте. Теперь же, когда он создает произведение, в котором откровенно пишет о себе, для него огромное значение представляет адресат или, по Лакану, Другой, без которого существование автора как личности, а в данном случае и самолюбование становится невозможным. На мой взгляд, Солженицину важно поразить читателя своей необыкновенностью, своей возвышенной функцией, которую он берет на себя, донося до читателя свою истину. Без адресата его творение, его мысли теряют смысл, он сам со своими переживаниями и страданиями перестает существовать. Не даром во время заключения в лагере он пишет эту книгу - для него важно, чтобы его правда была донесена до людей, пусть даже после его смерти.

Свойства личности Солженицина
В данной заключительной главе я бы хотела сказать несколько слов об основных свойствах личности А.Солженицина, которые я увидела в результате анализа книги "Архипелаг ГУЛАГ".
Прежде всего, отмечу фаллический характер автора. Он выстраивает текст как фаллос с целью соперничества с заменителем отцовского образа, которого он видит в фигуре Сталина. Возможно, из-за присутствующего чувства вины Солженицин сублимирует свое желание убить отца и реализует его в приемлемой форме - своей книге. К фаллическому характеру, вероятно, можно отнести и желание изменить социальное устройство и всю систему власти под собственные представления, и, свергнуть систему, выстроенную отцом, которого он ненавидит. Солженицин, на мой взгляд, фиксирован на фаллической фазе и к фиксации он возвращается в момент регрессии, когда сталкивается с жизненными трудностями, я бы даже сказала, с травмирующей ситуацией, в которой он не способен защититься.
Также, я предполагаю, что для автора характерна некоторая доля обсессивности. Из книги в книгу в своем творчестве автор затрагивает одну и ту же тему - противоборство человека и системы, жертвы и насильников. В книге "Архипелаг ГУЛАГ" он использует достоверные данные, опирается только на реальные факты, использует свидетельские показания, использует фотографии, настоящие имена, фамилии, подтверждающие правоту его выводов. Автор публикует документы, свидетельствующих в его пользу, приводит массу цифр и дат, таким образом, скрупулезно выстраивая собственную систему против системы, которой он не доволен.
Напоследок, я хочу сделать несколько замечаний о наблюдаемых мной у автора выражениях перверсий. В предыдущей главе уже говорилось, что одним из свойств личности Солженицина является нарциссизм. Его естественный нарциссизм был оскорблен, но к нему впоследствии автор возвращается. Он создает свой текст, наполненный переживаниями, и любуется собой через него, как в зеркале. Солженицин также предоставляет книгу на обозрение читателям, которым предлагает принять свою точку зрения на исторический ход событий. Также предлагается читателю последовать по тому пути, который он представляет единственно верным. Кроме нарциссического наслаждения, по-моему, автору присуща и некоторая доля эксгибиционизма. Он не только обнажается перед читателем, выставляя напоказ свои чувства, переживания, но для него также важно шокировать читателя своей книгой, которую я уже сравнивала с фаллосом. Возможно, ему немаловажно запугать читателей, чтобы самому перестать бояться агрессора. Он в самом откровенном, неприкрытом цензурой виде представляет адресату правду, через которую сам прошел. И по собственному опыту прочтения книги могу сказать, что вызвать сильные эмоции, по крайней мере, в моем случае, автору удается. Выше я уже говорила, что момент ареста для Солженицина можно приравнять к факту кастрации. Я думаю, что в таком случае, эксгибиционизм автора можно отнести к попытке отрицать кастрацию. Здесь, думаю, стоит заметить, что имеет место проявление и садистической наклонности автора: муки объекта, к которому обращен текст, способны успокоить страх автор перед кастрацией. Ему необходимо убедиться в собственной силе (как у садистов перед получением сексуального наслаждения), и для этого он использует бессилие читателя перед неприкрытой правдой.

Заключение.
Подводя итог проделанной работы, хочу отметить основные пункты, к которым удалось подойти в ходе психоанализа произведения А.И. Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ".
Следуя поставленным задачам, было выделено, что важной фигурой, которая занимает большое место в повествовании, является личность Сталина, на него писатель проецирует отношения отец - сын. Кроме того, мы проследили, что по отношению к отцу чувства Солженицина амбивалентны. Но для возможности реализации нежных чувств образ отца разделен: один отец любим, поскольку он является добрым покровителем, а другой отец ненавистен, поскольку от него исходит угроза кастрации. Кастрирующий отец это Сталин, а защищающий отец - это царь. Также в представляемой в фантазиях автора образе царской Руси можно увидеть и материнскую фигуру, от чьей груди автор не хочет отрываться, а хочет ею обладать. По моему мнению, Солженицин берет на себя роль Христа и роль Эдипа одновременно. Он выступает перед нами отцеубийцей, если не в действиях, то в помыслах, и это все равно делает его преступником, не только перед законом советской власти, но и перед собственным Сверх-Я. И в то же время он пророк, ищущий истину. Все его творчество, на мой взгляд, это поиск всемирной гармонии, которой он не может достигнуть. Но для него важно, чтобы его услышали, и, пусть даже после его смерти, эта гармония должна установиться. Здесь, опираясь на лекционный материал Сержио Бервенуто по VII Семинару Лакана, можно отметить, что Солженицин находится в поисках чего-то уникального, недостающего. Он имеет определенную цель - достижение идеала, который я бы определила в нескольких словах, счастливой социально-культурной жизнью. Он как герой, выстраивает свою жизнь, свое творчество вокруг поисков чего-то, что ему не хватает. Наверное, он ищет то, что Лакан называет термином З.Фрейда das ding.
Произведение А. Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ" создано для адресата, или, Другого, без которого создание текста не имело бы смысла в том плане, что только наличие реагирующего аффективно читателя делает автора значимым в собственном понимании. Если нет идущего за пророком, нет оценивающего отцеубийцу - то и не существует представления о себе. Только при наличии адресата, он становится тем, кем он хотел бы стать.
Среди палитры чувств автора были выделены страх перед кастрацией и чувство вины перед товарищами и перед отцом, которому он желает смерти. Эти чувства, на мой взгляд, являются свидетельством того, что в Солженицине ожили инфантильные желания в момент ареста, который явился моментом символической кастрации. В травмирующей жизненной ситуации, которой не в силах овладеть автор происходит регресс к ранним фиксациям. В данном случае очевиден регресс к фаллической фазе. На поверхность выходит, уже упоминаемый, страх перед кастрацией и соперничество с отцом. Уже было отмечено в пятой главе, что у Солженицина наблюдаются особенности фаллического характера. Возвращение к фиксациям фаллической фазы это подтверждает. Кроме того, в ходе анализа было отмечено, что в общении с читателем автор ведет себя порой, то как нарцисс, то как эксгибиционист, то как садист. Я думаю, это характеризует его основные способы взаимодействия с объектами внешнего мира.
Заканчивая работу, я бы хотела сказать, что, пользуясь психоаналитическими концепциями мне, по моим внутренним ощущениям, удалось увидеть совершенно по-новому ранее уже изучаемый мной с точки зрения литературоведения текст.
Надеюсь, мне удалось доказать, что анализируемое произведение А.Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ" является интересным для психоанализа. Я думаю, при дальнейшем психоаналитическом исследовании данной книги можно будет сделать еще больше новых открытий.
Елена Оськина