Опыт психоанализа и психоаналитик

 

На сегодняшний день в свободном доступе для любого желающего знать найдется какое-то количество художественных и документальных фильмов, книг, статей, телевизионных и радиопередач, где представлен тот или иной антураж кабинета психоаналитика с непременной кушеткой и, конечно же, сама фигура психоаналитика. Разнообразие вариативности и того и другого поражает, оставляя вопрос о том, что же такое психоанализ и что такое психоаналитик по-прежнему открытым для воображения.

Между тем Ж.-А. Миллер в своей лекции в Санкт-Петербурге в 2009 году на тему что такое психоанализ дает вполне конкретный ответ: психоанализ – это практика, это способ обращения со словом, это попытка ввести новый способ говорить. Это новый способ говорить для пациента и для психоаналитика. И оба эти способа говорить сильно отличаются от тех, которыми мы пользуемся в обычной жизни. И далее мэтр подчеркивает, что психоанализ – это практика прежде, чем теория. Теория – дело вторичное, она следует за практикой. Практика служит ей критерием. У практики есть свое собственное состояние, независимое от теории. И именно потому, что практика относительно независима от теории, есть разные теории о психоанализе.

З. Фрейд, исходя из научного дискурса, частью которого он сам же и являлся, будучи врачом, исследователем, открыл некий факт, который он назвал бессознательным. Чтобы дать отчет об этом факте, он разработал определенную практику, которая и есть психоанализ. А чтобы создать эту практику, он даже построил несколько теорий, опираясь на некоторые научные аксиомы. Одной из таких аксиом была старая аксиома Лейбница, что всего есть разумное обоснование, у всего есть причина. То есть причина – и есть смысл, следствием чего является тот факт, что бессознательное может быть интерпретировано. Сновидения, оговорки, описки, психические и телесные симптомы могут быть интерпретированы. Фрейд сказал, что бессознательное подобно психоаналитическому сеансу. Разница в том, что вместо дешифровки, которой занимался Фрейд на сеансах с пациентами, бессознательное, наоборот, шифрует.

Особенность того, что привнес в психоанализ Ж. Лакан состоит в том, что он создал теорию бессознательного, исходящую из формы психоаналитического сеанса, из собственной клинической практики сеанса. Что такое психоаналитический сеанс Лакана? Психоаналитический сеанс – это не диалог. В первую очередь, это монолог. Монолог без текста, без суфлера и порой без зрителей. И иногда анализанту приходится ждать целые недели, прежде чем психоаналитик что-нибудь скажет в качестве психоаналитика.

Ведь он может говорить и другие вещи, например, «здравствуйте», или «до свидания», или «до следующей встречи». Он может просто поболтать, но в качестве психоаналитика он может очень долго молчать.

И чаще всего он должен молчать, чтобы его речь, его слово получило какую-то ценность. Голландский философ Спиноза в конце своего главного произведения «Этика», которое было опубликовано после его смерти в 1677 г. в Амстердаме в составе «Посмертных сочинений» говорит о том, что драгоценные вещи редки. Вот цитата из окончания его труда «Этика»:

«Таким образом, я изложил все, что предполагал сказать относительно способности души к укрощению аффектов и о ее свободе. Из сказанного становится ясно, насколько мудрый сильнее и могущественнее невежды, действующего единственно под влиянием страсти. Ибо невежда, не говоря уже о том, что находится под самым разнообразным действием внешних причин и никогда не обладает истинным душевным удовлетворением, живет, кроме того, как бы не зная себя самого, Бога и вещей, и, как только перестает страдать, перестает и существовать.

Наоборот, мудрый как таковой едва ли подвергается какому-либо душевному волнению; познавая с некоторой вечной необходимостью себя самого, Бога и вещи, он никогда не прекращает своего существования, но всегда обладает истинным душевным удовлетворением. Если же путь, который, как я показал, ведет к этому, и кажется весьма трудным, однако все же его можно найти. Да он и должен быть трудным, ибо его так редко находят. В самом деле, если бы спасение было у всех под руками и могло бы быть найдено без особенного труда, то как же могли бы почти все пренебрегать им? Но все прекрасное так же трудно, как и редко.»

То, что психоаналитик говорит, является ценным, потому что он слышит, как анализант говорит вещи, по крайней мере, некоторые вещи, которые он никогда и никому не говорил. Это своего рода признание. В чем, собственно, можно признаться? В своих несчастьях. В каких-то трудностях, которые человек сам себе доставил, или ему доставили другие. В том, в чем человек сам себя упрекает, чего стыдится. Или он любит кого-то, кого ему не следовало любить. Или он любит не так, как ему следовало любить. Или он желает кого-то, кто не испытывает к нему любви.

В любом случае, говорит Ж.-А. Миллер, на поверхности всегда оказываются слова и фразы, которые были когда-то нам сказаны, и которые навсегда оставили в нас след. И мы не знаем, почему. В нашем сознании об этом у нас ничего нет. Эти слова что-то для нас значат. И знание об этом у нас есть.

Это также события, которые не забываются. Какие-то, возможно, мимолетные переживания, самые незначительные, которые, несмотря на все это, оказались в жизни человека решающими, обусловили его жизненный выбор, его ориентацию. Это мысли, которые человек мыслит невольно, которые появляются у него невольно. Это действия, которые нельзя не сделать, и человек их делает. Это какие-то образы, какие-то истории, которые мы рассказываем сами себе, и которые доставляют нам наслаждение. Психоаналитик слушает, и его это совершенно не трогает. Он не упрекает. Он не читает мораль. Этот персонаж – что-то совершенно новое. Он, конечно, может напоминать священника, который слушает исповедь. Но, на самом деле, это что-то совершенно новое.

То, что психоаналитическое лечение производит эффекты, которых ждут, зависит от определенного доверия к аналитику. Пациент жалуется в анализе на что-то, что сковывает его в жизни, от чего он страдает и что является для него вопросом. Запрос на анализ предполагает, что субъект-анализант имеет идею, что он может адресовать аналитику свой вопрос о смысле его симптома, о смысле того, что с ним происходит. И еще потому, что у пациента есть идея о том, что аналитик имеет знание о бессознательном анализанта. На аналитика есть трансфер именно потому, что открытый для субъекта-пациента вопрос о его отношении к сексуальной реальности адресован личности, выбранной им как таковой в качестве аналитика.

А что же актуально для аналитика? Важно его желание идти к бессознательному анализанта. Аналитик любим именно потому, что полагается имеющим ключ, который приведет анализанта к раскрытию причины его желания. Аналитик не говорит: «это не я, это обращено не ко мне, я не то, что вы полагаете, реальность – не это» и т. д. Все, что есть в трансфере «любите меня» - запрос любви и признания, поиск значения и удовлетворения влечения, поиск согласия, взаимопонимания – происходят из одной точки: анализант ждет и надеется, что аналитик раскроет ему значение его существования. Но аналитик не поддается нарциссической и обманчивой западне любви, так как должен поддерживать условия анализа, то есть позволять анализанту самому интерпретировать свое отношение к нехватке и желанию. Ведь речь в анализе идет о том, чтобы раскрыть причину желания, а не ответить на него.

В психоанализе пациент призывается к тому, чтобы позволить своему дискурсу происходить в нем. Ему не говорят, чтобы он что-то делал лучше, ему просто говорят, чтобы он говорил. И говорил так, чтобы мысль не останавливалась на словах, говорил так, чтобы его речь ускользала от его мысли и его внимания.

И к чему приходит человек, который следует этому упражнению? К космической гармонии он и близко не подойдет. Ему не удастся также усмирить свои страсти. Но он заметит, в конечном счете, что в нем самом крутится некий диск с определенной записью, используя метафору Ж.-А. Миллера. И этот диск с некой записью непрерывно вращается. В обычной жизни мы болтаем для того, чтобы не слышать, как крутится этот диск. Болтаем. Путешествуем. Спорим, например, о политике. И все для того, чтобы не слышать, как крутится этот диск, эта запись. Вот это и есть основной критерий психоанализа – понять, что крутиться внутри нас, какая запись, какие означающие нашей судьбы звучат на этой записи, которые и определяют наше бытие и наши отношения с самим собой и другими людьми, наши удовольствия и наше наслаждение.

 

Кривочурова Ольга Петровна,
психоаналитик, кандидат психологических наук
(по материалам лекции Ж.-А. Миллера в мае 2009 г. в Санкт-Петербурге)

 

ЧОУ ДПО «Сибирский Институт Психоанализа» является единственным за Уралом учебным образовательным учреждением, которое проводит полномасштабную психоаналитическую подготовку, включая: психоаналитическое образование, персональный дидактический психоанализ (собственный персональный анализ), супервизорская поддержка начала психоаналитической работы.

Институт осуществляет ежегодный набор студентов и слушателей для получения теоретического и практического обучения психоанализу на базе среднего и высшего образования. Прием студентов и слушателей на обучение производится на основании результатов собеседования.

Полный цикл обучения в Институте составляет 3 года и осуществляется в формах вечерней, заочной и очно-заочной с применением дистанционных технологий обучения.

По завершении обучения в Институте выдается документ об окончании Института и получении психоаналитического образования.